«Современное русское общество живет в удушливой атмосфере всевозможных банковских растрат, больших и малых. Век, в котором мы живем, - век наживы, стремления к внешнему блеску и устроения своей жизни с возможно большим комфортом, хотя бы это достигало ценой преступления и причинения страдания ближним». Так начинал свою обвинительную речь на суде в 1883 году товарищ прокурора по делу о злоупотреблениях в общественном банке Корочанского уезда Курской губернии. А эта статья о том, что случилось в нашем городе, и проливает свет на историю известных в Белгороде дореволюционных зданий.

В Белгороде общественный городской банк с основным капи­талом сто тысяч рублей был открыт в 1862 году на средства купца первой гильдии Николая Чумичова после того, как в марте 1862 года правительствующим сенатом был принят указ о го­родских общественных банках.

Скандал в купеческом семействе 

Банки состояли при городских думах под их ответственностью и наблюдением. Для открытия банка требовалось десять тысяч рублей основного капитала, ко­торый вносили частные лица или городское общество, а правление городского банка состояло из трех человек (директора и двух его товарищей) и выбиралось городским обществом. Бюджеты городов и городские обыватели сразу оценили пользу этих новых финансовых учреждений, которые осуществляли учет векселей, выдачу ссуд под залоги недвижимости, прием вкладов под проценты. Городские банки открывались повсеместно, как в крупных губернских городах, так и небольших уездных. Но вскоре в печати все чаще стали мелькать заметки о финансовых растратах и мошенничестве, связанных с банковской деятельностью. Не обошли такие финансовые скан­далы и Белгород.

Ежегодно в феврале правле­ние общественного городского банка должно было представлять отчет за прошедший год. И вот в 1877 году грянул гром с ясного неба. Оказалось, что через спе­циальный счет (on call) под залог сомнительных векселей в руки одних и тех же лиц выдавались наличные деньги. 

В скандале оказались заме­шаны известные белгородские купеческие фамилии Гурьевых и Черновых. Более того, Федор Николаевич Гурьев был  членом правления банка и состоял в должности товарища (заместите­ля) директора. Скандал разго­рался, правление банка подало в отставку, рассматривался воп­рос о привлечении  виновных к законной ответственности. Но лица, замешанные в этом деле, были слишком известны в городе, и потому уголовной ответ­ственности избежали. Любопыт­но, что, приняв отставку товари­щей директора, Дума опромет­чиво, как мы увидим, просила директора банка - потомствен­ного почетного гражданина Ива­на Ивановича Никитина, продол­жить исполнять должность «вви­ду интересов банка» до оконча­ния срока.

Купцы Черновы и Гурьевы бы­ли на грани разорения. Иван Чернов подал прошение о списа­нии его долга ввиду безвозмезд­ной работы в течение десяти лет в правлении банка. Почетные граждане Белгорода Федор, Нико­лай и Василий Гурьевы, погасив долг частично, просили об от­срочке под залог своего дома. Но существование городского об­щественного банка было под уг­розой, и растратчиков от мате­риальной ответственности никто не собирался освобождать. Ведь предоставление отсрочки свидетельствовало бы о признании операций банка правильными. Поэтому Гурьевы и Черновы по­лучили отказ, а возмещение убытков банка было взыскано с недвижимого имущества – домов купцов.

Дом Гурьева

Купец второй гильдии Петр Андреевич Тамбовцев занимал­ся необычной для Белгорода торговлей «при Санкт-Петербург­ском порту» - в сфере его инте­ресов были рогатый скот, воск, мед и различный пушной товар. Дом его считался самым луч­шим в Белгороде и потому от­водился под постой военному ведомству. В разное время в нем квартировали генералы Титов и Монтрезор, а по сообщению А.М. Дренякина, в доме останавливались и царствующие особы. Дом купца Тамбовцева нахо­дился у базарной площади на месте современного универма­га «Маяк». К середине XIX века дом был продан наследниками П.А.Тамбовцева купцам Гурье­вым. Возможно, что именно Гу­рьевы,  специализирующиеся  на продаже мяса и имевшие свою скотобойню в городе, развили многочисленные хозяйственные постройки, приспособленные для хранения  мяса.   И  с конца XIX века до Великой Отечественной войны здесь располагался промышленный холодильник. Вот этот дом Гурьевых и был выстав­лен на торги в счет покрытия убытков банка.

Но   претендентов   на   покупку дома среди белгородцев не ока­залось, ведь начальная цена одного из лучших домов города состав­ляла восемнадцать тысяч рублей. Поэтому дом пришлось выкупить городскому обществу, взяв кредит в банке. Попытки сдавать дом в   аренду не дали ожидаемой прибыли и не покрывали даже про­центов по кредиту. Но вскоре,  1882 году, за двадцать две тысячи рублей серебром дом, с согласия  белгородской   Думы,     приобрел ее глава купец Семен Матвеевич Лямцов. К концу же века им уже владел     британский     подданный  Джон Джонович Барсельман. Кроме Белгорода, Барсельманы имели   сеть   холодильников   в   Санкт-Пе­тербурге,  Саратовской и Тамбов­ской  губерниях   и   специализиро­вались на хранении и экспорте пи­щевых продуктов. Угловая часть дома была разрушена в годы вой­ны, вероятно, прямым попаданием снаряда. А в 1962 году на его месте был построен универмаг «Маяк».

Дом Сорокиных

Возможно, история о банков­ском скандале, который привел к продаже недвижимости с тор­гов, косвенно касается судьбы еще одного белгородского дома. Располагался он на углу улиц Старомосковской и Корочанской. Современным белгородцам он известен как «старый» Дом ку­льтуры железнодорожников.

В архивных документах начала XIX века дом упомянут как «уго­льной каменный». Дату постройки установить пока не удалось. Из­вестно только, что в окладной книге купцов за 1806 год он записан как «благоприобретенный» купцами второй гильдии братьями Алек­сеем и Яковом Сорокиными. Это­му дому также приписывают по­сещение его царствующими осо­бами.

В середине XIX века дом был продан наследником династии Сорокиных, поручиком Павлом Сорокиным, тем же Гурьевым. Можно предположить, что именно финансовые неприятности, постигшие Гурьевых, вынудили их расстаться и с этим домом. В 1892 году двухэтажный особняк был перестроен уже новым хозяином - купцом Яковом Жда­новым. Скорее всего, таким мы его и видим на старинных фото­графиях и открытках. А в «бел­городское краеведение» он во­шел, как «Дом купца Самой­лова». Именно Самойлов был последним его хозяином и вла­дел с конца века до 1917 года. Дом культуры железнодорожников, который в народе называ­ли «Железка», повидавший немало на своем веку, был снесен в начале 1980-х годов. А на его месте выстроено здание ста­тистического управления.

Недвижимость Черновых

Потери недвижимости купца­ми Черновыми были еще мас­штабнее. На торги в 1879 году выставили пять каменных лавок в гостином ряду. А в начале XIX века основателю фамильного капитала - Петру Чернову - принадлежала всего одна лавка. Проживал он в доме своего тес­тя - выборного городского нота­риуса Алексея Присухина. К мо­менту торгов наследникам Пет­ра Чернова, кроме дома А. При­сухина,    принадлежали    и    два смежных дома по улице Ново­московской, один из которых – угловой - на пересечении с улицей Везельской.

Дом А. Присухина был по­строен в 1822 году, а дату пост­ройки углового дома установить не удалось. При его сносе в 1987 году, по сообщению Максима Баранова, при разборе камина были обнаружены изразцы, дати­рованные 1822 годом.

Возможно, уже тогда, в 1879 году, на торгах этот дом был при­обретен Александром Эслингером, построившим а 1902 году при доме пивзавод. На торги по­пали еще два дома Черновых по улице Везельской и извест­ный белгородский дом по Старо­московской улице, получивший позже название «Карс».

Новый скандал

Убыток банка был возмещен путем продажи домов, и посте­пенно скандал с векселями ста­ли забывать. Но вскоре общест­венный банк ждали новые фи­нансовые потрясения. Уже че­рез год после описанных выше событий директор банка Никитин сообщал на заседании Думы, что от запрета ведения счета с ценными бумагами банк тер­пит определенные убытки и не­дополучает прибыль. Вердикт гласных Думы был таков: вслед­ствие выгодности операции раз­решить ведение счета, но не в московских банках, как было ра­нее, а в харьковских, и только под бумаги А. Н. Добрыниной на сум­му не более 50 тысяч рублей.

Анна Николаевна Добрынина после смерти в 1877 году своего мужа - белгородского купца, по­четного гражданина Федора Ни­колаевича Добрынина, заведо­вала его делами. Сам же Ф. Н. До­брынин был соучредителем Харь­ковского земельного банка и приходился правнуком Николаю Чумичову, его наследником и про­должателем бизнеса. Все это да­вало гарантии надежности и объясняет выбор гласных Думы.

Но с 1884 года Министерст­вом финансов Белгородскому общественному банку было да­но «дозволение» о ведении опе­раций залога и перезалога век­селей также и в харьковском от­делении Волжско-Камского ком­мерческого банка. И вот буква­льно через два месяца после такого разрешения, директор бел­городского банка Никитин по че­ку в этом банке получил один­надцать тысяч рублей. Но до Белгорода из них «доехала» только тысяча.

Каким-то образом об этом ста­ло известно гласным Думы, ко­торые немедленно потребовали произвести ревизию наличности в кладовой банка. Растрата под­твердилась, и в повестку дня за­седания Думы поставили вопрос о предании директора банка и его товарищей Конакова и Сели­ванова суду. Голоса в Думе раз­делились поровну, но и этого бы­ло достаточно для привлечения правления банка к уголовной от­ветственности. Но голосование было опротестовано гласным Му­ромцевым, что и спасло членов правления банка. Гласный Голев уже был избран на должность но­вого директора банка, и поэтому не имел права голоса при голосовании в Думе. Это явилось основанием протеста. Тем не менее, по постановлению Думы члены правления должны были в ме­сячный срок погасить растрату. Ситуация повторилась : Никитин лишь частично погасил долг, и его дом был выставлен на торги.

Интересно, что дом этот тоже связан с именем Николая Чумичова. Еще с начала XIX века Чумичовым принадлежало несколько участков земли у реки Северский Донец. На одном из них Нико­лаем Чумичовым были устрое­ны салотопенный и воскобойный заводы, а на другом, принадле­жащем его дочери, купчихе Алек­сандре Гуслевой, - водочный за­вод и шерстомоечное заведение. А по соседству, в смежном квар­тале, Гуслевой принадлежало не­сколько жилых домов. Один из них - двухэтажный каменный - со­хранился до наших дней. Он на­ходится в самом начале Граждан­ского проспекта, у Вокзальной пло­щади, и расположил под своими стенами в наши дни линейный от­дел милиции.

А еще один рядом распола­гавшийся двухэтажный дом до­стался А. Гуслевой от ее первого мужа Н. Слатина. Видимо, этот дом, записанный на адрес: ул. Корочанская, №17, и был домом И. Никитина. Возможно, что уже сразу после торгов он стал при­надлежать дворянам Ребиндерам и Мансуровой. Именно они были последними хозяевами дома перед 1917 годом.

Купец второй гильдии, това­рищ директора банка Александр Васильевич Селиванов вышел в этой истории сухим из воды. И его дом, один из самых красивых в городе, остался по-прежнему за ним. Впрочем, непридуманную историю «дома Селиванова» мы расскажем позже.

Дом Джона  Барсельмана.


Дом Сорокиных.


Дом Черновых


Дом А. Гуслевой